(1)Дело было ранней весной. (2)Мы с Аглаей пришли на речку, чтобы полюбоваться ледоходом. (3)Сели на брёвна и стали грызть подсолнухи. 

— (4)Сегодня и глядеть-то не на что, — сказала Аглая. — (5)Вот вчера такие льдины плыли – весь мост дрожал. (6)А на одной льдине мы кошку видели.

— (7)Бывает, что и людей уносит, не то что кошек, — ответил я. — (8)На Днепре вот двух девчонок унесло, а пятиклассник их спас. 

(9)Аглая покосилась на меня: 

— Кто-о?.. (10)Пятиклассник? (11)Выдумываешь! 

— (12)Не веришь? (13)Почитай вчерашнюю газету. 

(14)Я передал Аглае скомканный листок. (15)Шепча себе под нос, она прочла заметку и принялась разглядывать портрет. 

— (16)Жил себе мальчишка как мальчишка, никто на него и внимания не обращал, и вдруг – на всю страну прославился. (17)Вот бы нам кого-нибудь спасти! (18)И чтобы наши портреты тоже напечатали, — продолжала Аглая. — (19)Мы бы с тобой шли по улице, а нас бы все узнавали. (20)Во было бы! (21)А в школе?.. (22)Вот бы ребята на нас глаза таращили! (23)Я молча кивнул. (24)Аглая вскочила на ноги. 

— (25)Лёшк! (26)Видишь льдину? (27)Её чуток от бревна отпихнуть, она и поплывёт. 

— (28)Ну и что? — спросил я. 

— (29)Неужели не понял? (30)Ты стань на эту льдину, а я буду гулять по берегу, будто тебя не замечаю. (31)А потом ты вон тем шестом оттолкнись и кричи: «Спасите!» (32)Только громче кричи, чтобы люди с моста услышали. (33)Они побегут тебя спасать, а я первая брошусь в речку, и ты тоже бросайся, и я тебя вытащу. (34)И получится, вроде я тебя спасла. 

(35)Я даже отодвинулся от этой сумасшедшей и молча замотал головой. 

— (36)Во! (37)Струсил уже! — воскликнула Аглая. 

— (38)Вовсе я не струсил, а просто… я не хочу лезть в холодную воду. 

(39)Я почувствовал, что, если я откажусь, Аглая в самом деле примет меня за труса. (40)С большой неохотой я согласился. (41)Вздохнул и сошёл с бревна. 

— (42)Толкайся! — послышалось с берега. 

(43)Я оттолкнулся от сваи и увидел, как берег, дощатый забор на невысоком косогорчике и стоящая у забора Аглая поплыли влево. 

— (44)Маши руками! (45)Кричи! — скомандовала Аглая. 

(46)Я помахал немножко руками и сказал «спасите» так тихо, что сам себя не услышал. 

— (47)Э-эй! (48)На помощь! — крикнула что было сил Аглая и понеслась с косогора к брошенному мной шесту. (49)Скачок, другой, третий… (50)Шлёп! (51)Ноги Аглаи увязли, и она растянулась в грязи. 

(52)Тут я увидел, что пологий берег кончился. (53)Теперь в трёх метрах от меня тянулся невысокий глинистый обрыв. (54)Вплотную к обрыву бежала тёмно-бурая вода, бежала быстро, закручиваясь водоворотиками. 

(55)Аглая появилась над краем обрыва. (56)Сначала она бежала вровень со мной, потом обогнала льдину, остановилась и опустила с обрыва шест. 

— (57)Прыгай! (58)Тут близко! 

(59)Я молча проехал мимо. (60)Аглая рванулась и побежала так быстро, что конец шеста, который она волочила, запрыгал по бурой траве. 

(61)Я увидел её метров за десять впереди. (62)Она сидела на берегу, свесив ноги. (63)Льдина почти поравнялась с ней. (64)Аглая, как была – в сапожках и в пальто, скользнула с обрыва. (65)Конец шеста заскрёб по краю моей льдины. 

(66)Я увидел голову девчонки в воде под кустом, увидел её красную руку с побелевшими косточками… 

— (67)Прыгай! (68)Прыгай! — снова закричала она, но прыгать уже было не нужно: подтянутая шестом льдина причалила к берегу по другую сторону куста, да так удачно, что рядом с ней на обрыве оказался выступ. 

(69)Я перешагнул на него и даже ног не замочил. (70)Как я выбрался наверх, как вскарабкалась туда Аглая, я не запомнил. (71)Я только помню, как она предстала передо мной в потемневшем от воды коричневом пальто, с забрызганным лицом. (72)Нижняя челюсть у неё дрожала крупной дрожью. 

— (73)Смотри никому не болтай, слышишь? (74)Скажи, что я нечаянно в воду упала: стала на льдину, поскользнулась и упала…

(75)Я молчал о своей поездке на льдине, молчала об этом и Аглая. (76)О славе она больше не вспоминала. 

(По Ю.В. Сотнику*)

 

* Юрий Вячеславович Сотник (1914-1997) – писатель, автор книг для подростков.

 

---

(1)Тонко дребезжат стёкла. (2)Сквозь шум бурана слышно, как на дворе глухо хлопает калитка. (3)Коля, весь напрягаясь, останавливает взгляд на окне, потом негромко говорит: 

— Показалось… (4)Я думал, мама, а это ветер. (5)Ты, Миша, слышал, как загремело? 

— (6)Непогода какая… — Миша перелистывает страницу, с сосредоточенным видом наклоняется над книгой. 

(7)Колина мать работает врачом в степном районе. (8)Каждое утро за ней приезжают сани из больницы и дед Степан увозит её до восьми часов вечера. (9)Сейчас уже десять, но её всё нет. (10)А буран хлещет в степи, гремит по крыше, дико взвизгивает в трубе, дёргает дверь в сенях, будто кто-то в злобе ударяет, наваливается плечом, срывает её и не может сорвать с петель. (11)На улице всё гудит, и порой кажется, что комната несётся по воздуху в вихрях снега, оторванная от всего мира. 

— (12)Буран! — бурчит Миша, поднимая голову от книги. — (13)Ишь как воет… (14)Страшно сейчас в степи. 

(15)Коля внимательно смотрит на Мишу, с минуту он слушает, как воет буран, и вдруг начинает беспокоиться: 

— Как бы мамка не заблудилась… 

(16)В тишине листы книги, толстые, гладкие, гремят, как полотно на ветру. (17)Минуту оба молчат. (18)Потом Миша напряжённо морщит лоб и, глотая слюну, говорит: 

— Мне домой надо. (19)Мать, наверное, ищет… 

— (20)Ну, иди. 

(21)Коля закрывает за ним дверь и возвращается в комнату. (22)Но там после ухода Миши становится очень пусто и тихо. (23)Коля садится к столу в одиночестве и, чтобы отогнать от себя грустные мысли, старается представить себе, как будет, когда приедет мать… (24)Она, скинув завьюженный тулуп, улыбнётся ему, поцелует его холодными губами и, конечно, скажет: «Заждался? (25)Ну, Колька, сейчас будем чаёвничать!» (26)Щуря близорукие глаза, она подолгу моет руки и тщательно вытирает их полотенцем, от неё приятно пахнет морозом и каким-то лекарством. (27)Она будет ходить по комнате, звенеть посудой, спрашивать о школе и наконец сядет с ним за стол. (28)Весело на плите зафыркает чайник, и тотчас в комнате станет тепло и уютно. 

(29)«Мама, я тебя всё ждал, — скажет он, — два раза чайник подогревал, а ты так долго…»

(30)Никого нет. (31)Мороз и синяя ночь. (32)На дворе лежит лунный снег. (33)Улицы не видно: снегу намело по крыши, ни огонька. 

«(34)Где же мамка? — думает с тревогой Коля. — (35)Где она?» 

(36)Он садится на диван, дремота постепенно обволакивает его. (37)И внезапно стекло звонко дребезжит над самым ухом, но Коле кажется, что это стучат не в окно, а звенит у него в ушах. 

— (38)Коля, открой! (39)Коля! 

(40)Радость перехватывает дыхание. (41)Он вскакивает. 

— (42)Мамка! (43)Приехала! (44)Я сейчас! (45)Я сейчас! — громко кричит он и бежит к двери. 

(46)Когда они сидят за столом и пьют крепкий, пахучий чай, Коля необыкновенно счастлив: мать рядом с ним, она ласково щурит глаза. (47)Лицо у неё усталое. (48)Она спрашивает удивлённо: 

— Ты всё ждал меня? (49)И не спал? 

— (50)Ждал. (51)Мишка у меня был! (52)Мы вдвоём ждали!

— (53)Колька ты мой, Колька, — говорит мать и нежно шевелит, треплет его волосы. — (54)А я с операции. (55)Никак не могла раньше. 

— (56)Ложись, мам, ложись, — чувствуя необыкновенный прилив любви к матери, говорит Коля. — (57)Ты устала! (58)Ты ведь устала, мама! (59)Да? 

(60)Мать целует его и, на ходу раздеваясь, идёт к постели. 

— (61)А я подъезжаю и думаю: «Спит мой Колька, наверное». (62)А ты, оказывается, ждал! (63)Ах ты, Колька мой! 

— (64)Мам, а мам, — еле шепчет он. — (65)Ты обо мне не беспокойся… (66)В комнате темно и тихо. 

 

(По Ю.В. Бондареву*)

 

* Юрий Васильевич Бондарев (1924-2020) – русский советский писатель и сценарист.

 

---

(1)Мы подружились с Тимошей ещё в первом классе, на девятом году нашей жизни, чуть только он поступил к нам в гимназию. 

(2)Никому из нас он тогда не понравился: веснушчатый, с большими ушами, зайка, который любил говорить. (3)Я единственный с первых же дней стал его терпеливым и снисходительным слушателем. (4)Сначала я слушал его только из жалости, чтобы не обидеть. (5)Но вскоре произошла очень странная вещь, которой я до сих пор не могу объяснить: разговаривая со мною, Тимоша почти переставал заикаться, речь его становилась текучей и гладкой, как у всякого другого мальчишки. (6)Он рассказывал мне о Синдбаде-Мореходе, о птице Рох, о лампе Аладдина, о волшебных пещерах, наполненных золотыми сосудами, о подземных садах, где копошатся чудовища, и, главное, о контрабандистах и весёлых разбойниках, которых он будто бы видел своими глазами. (7)Его отец был начальником морской таможни и ловил контрабандистов десятками так, по крайней мере, говорил мне Тимоша. (8)Потом я понял, что его рассказы о контрабандистах – фантазия, но тогда я верил им и они волновали меня. (9)Контрабандисты в этих рассказах были все как на подбор смельчаки, великаны, с длинными пистолетами в белых зубах, но Тимошин отец был смелее их всех: он в страшную бурю выезжал на таможенном катере один против всех и, смеясь над их выстрелами, брал их в плен, как Гулливер лилипутов. (10)Я очень удивился потом, увидев его отца: этот грозный сокрушитель пиратов оказался самым обыкновенным чиновником – лысоватым, с землистым лицом. (11)Может быть, Тимоша оттого и выдумал себе другого отца, что его подлинный отец был такой чахлый и скучный. 

(12)О подвигах этого выдуманного отца Тимоша рассказывал мне чаще всего на задворках нашего дома. (13)Там стояли «каламашки» – некрашеные полукруглые ящики, похожие на глубокие большие корыта, в них вывозили накопившийся мусор и снег. (14)В свободные часы мы с Тимошей любили забираться в каламашку, шептали друг другу всякие небылицы и выдумки. (15)Это у нас называлось почему-то «говорить про Багдад». (16)Позже, когда мы стали читать из недели в неделю бурнопламенный журнал «Вокруг света», который выписывала Тимошина мать, мы стали в той же каламашке рассказывать друг другу истории о следопытах, людоедах, ковбоях, огнедышащих горах и африканских миражах. (17)Замечательно, что, едва только попадали мы на дно каламашки и, качаясь, как в лодке, начинали «говорить про Багдад», мы словно переселялись в другую страну и сами становились другими, не такими, какими были за минуту до этого. 

(18)Моя сестра Маруся, строгая, всегда занятая, разговаривает со мной свысока. (19)Года три назад она сказала мне каким-то неожиданным голосом: 

— Хочешь играть в путешествия? 

(20) Я ответил: 

— Ещё бы! — потому что я жаждал кораблекрушений и подвигов. 

(21) Но она взяла пять узеньких листочков бумаги, написала на них старательным почерком «Азия», «Африка», «Европа», «Америка», «Австралия» и приколола их булавками в разных концах нашего большого двора. (22)Кухня оказалась Америкой, крыльцо – Европой. (23)Мы взяли длинные палки и пошли из Азии в Америку. (24)Чуть только мы очутились в Америке, Маруся нахмурила лоб и сказала: 

— В Америке главные реки такие-то, главные горы такие-то, главные страны такие-то, климат такой-то, растения такие-то.

(25)А потом сказала: 

— Повтори.

(26)Я вместо ответа заплакал. (27)Лучше бы она побила меня! (28)Путешествовать значило для меня мчаться по прериям, умирать от жёлтой лихорадки, выкапывать древние клады, спасать прекрасных индианок от кровожадных акул, убивать бумерангами людоедов и тигров, и вдруг вместо этого меня ведут от бумажки к бумажке и заставляют, как в классе, зубрить какие-то десятки названий! (29)Я убежал от неё со слезами, чуть только мы дошли до Европы. 

(По К.И. Чуковскому*)

 

* Корней Иванович Чуковский (1882-1969) – поэт, публицист, литературный критик и переводчик, детский писатель и журналист.

 

---

(1)Его звали Мухтар. (2)Но это был не тот знаменитый Мухтар, которого снимали в кинокартине «Ко мне, Мухтар!». (3)Тот Мухтар был породистой овчаркой и помогал разыскивать преступников. (4)А когда его ранили и он не мог больше работать, люди продолжали его кормить и ухаживать за ним. (5)А эта собака, про которую я хочу вам рассказать, была простой дворнягой. (6)Но эта дворняга честно служила своим хозяевам: она охраняла сад, играла с детьми и готова была броситься на любого, кто посмел бы их обидеть. (7)Но бездушные люди, у которых она жила, совсем не стоили её преданности. (8)Когда наступили холода, они её бросили на даче и уехали в город. 

(9)Первое время голодная, исхудавшая собака ждала своих хозяев. (10)Потом пошла искать их. (11)Откуда могла знать собака, что хозяевам она больше не нужна… 

(12)Сначала она бежала по просёлочной дороге. (13)Ещё издали заметив человека, останавливалась, внимательно вглядывалась, потом догоняла и обнюхивала. (14)Но это всё были люди чужие, и она опять бежала дальше. (15)Дорога вывела её на шоссе, а она всё бежала и бежала куда глаза глядят… 

(16)В воскресенье мы с мужем, как всегда, приехали на дачу. (17)Пока Шура насыпал в птичью кормушку семечки и подвешивал для синиц сало, я прошла к дому. (18)У крыльца, вся сжавшись, грязная и такая худая, что можно было пересчитать все рёбра, лежала собака и испуганно глядела на меня. 

(19)Мухтар остался жить у нас. (20)Он давно поправился, но уходить от нас не собирался, хотя мог это сделать свободно, потому что в нашем деревянном заборе было много выломанных досок. 

(21)Мухтар оказался умным и сообразительным псом. (22)Скоро он не только знал всех людей, живущих поблизости, но и охотно их встречал у автобусной остановки и провожал нашим переулком. 

(23)Теперь мы больше не волновались, если почему-либо не могли привезти собаке еду. (24)Мухтар был всегда сыт. (25)Он уже не ел овсяный суп, а выбирал из него кости и кусочки мяса. (26)Да и зачем ему суп! (27)Бывало, придёшь, а около калитки лежат пустые пакеты, обрывки газет, бумаги. (28)По ним я всегда могла сказать, кто из его друзей здесь побывал.

(29)Вот листок из тетради – это Катя поделилась с ним завтраком, вот газета – значит, приходил Коля. (30)Он собирал еду для Мухтара со всего двухэтажного дома, а его товарищ – Серёжа Гаврилов – привозил угощение из Москвы. 

(31)Появились у Мухтара друзья и среди взрослых. (32)И среди них – наш сосед Фёдор Васильевич. (33)Он жил напротив нас, часто к нам заходил и, если мы почему-либо не могли приехать, кормил Мухтара. (34)Мухтар хорошо его знал и любил. 

— (35)Пусть живёт у меня, — предложил Фёдор Васильевич. — (36)Забор у нас новый, только поставленный, а то правда, как бы собачники не выловили. 

(37)И вот Мухтар живёт у нового хозяина. (38)Там у него хорошая новая конура, там его хорошо кормят и, главное, любят. (39)Любят все: и сам Фёдор Васильевич, и его жена, и маленький внучек Андрюша. 

(40)Мухтар тоже любит своих новых хозяев. (41)Он оберегает их покой, караулит их сад, но по-прежнему не забывает нас и, когда его выпускают, всегда заходит в гости. (42)А короткими зимними днями Мухтар, как и раньше, встречает своих друзей и провожает их до дома нашим тёмным, глухим переулком. 

(По В.В. Чаплиной*)

 

* Вера Васильевна Чаплина (Михайлова) (1908-1994) – известная детская писательница-анималист, жизнь и творчество которой непосредственно связаны с Московским зоопарком.

 

---

(1)Бабка была тучная, широкая, с мягким, певучим голосом. 

— (2)Всю квартиру собой заполонила!.. — ворчал Борькин отец. 

(3)А мать робко возражала ему: 

— Старый человек... (4)Куда же ей деться? 

(5) Все в доме, не исключая и Борьки, смотрели на бабку как на совершенно лишнего человека. 

(6) Бабка спала на сундуке. (7)Всю ночь она тяжело ворочалась с боку на бок, а утром вставала раньше всех и гремела в кухне посудой. (8)Потом будила зятя и дочь: «Вставайте! (9)Попейте горяченького чайку на дорожку...» 

(10)Подходила к Борьке: 

— Вставай, внучек мой, в школу пора! 

— (11)Зачем? — сонным голосом спрашивал Борька. 

— (12)В школу зачем? (13)Тёмный человек глух и нем – вот зачем! 

(14)Борька прятал голову под одеяло. 

(15)В прихожей отец ворчал: 

— А куда вы, мать, ботинки дели? (16)Каждый раз во все углы тыкаешься из-за них! 

(17)Бабка торопилась к нему на помощь: 

— Да вот они, Петруша, на самом виду. (18)Вчерась уж очень грязны были, я их почистила и поставила. 

(19)Отец хлопал дверью. (20)За ним торопливо выбегал Борька. (21)На лестнице бабка совала ему в сумку яблоко или конфету, а в карман чистый носовой платок. 

— (22)Да ну тебя! — отмахивался Борька. — (23)Раньше не могла дать! (24)Опоздаю вот… 

(25)Потом уходила на работу мать. (26)При этом сыпались на бабку наставления. (27)Она принимала их молча, без возражений и начинала хозяйничать. (28)Чистила, мыла, варила, потом вынимала из сундука спицы и вязала. (29)Спицы двигались в бабкиных пальцах то быстро, то медленно – по ходу её мыслей. (30)Иногда совсем останавливались, падали на колени, и бабка качала головой: 

— Так-то, голубчики мои... (31)Непросто, непросто жить на свете!

(32)Приходил из школы Борька, сбрасывал на руки бабке пальто и шапку, швырял на стол сумку с книгами и кричал: 

— Бабка, поесть! 

(33)Бабка прятала вязанье, торопливо накрывала на стол и, скрестив на животе руки, следила, как Борька ест. (34)В эти часы как-то невольно Борька чувствовал бабку своим, близким человеком. (35)Он охотно рассказывал ей об уроках, товарищах. (36)Бабка слушала его любовно, с большим вниманием, приговаривая: «Всё хорошо, Борюшка: и плохое, и хорошее хорошо. (37)От плохого человек крепче делается, от хорошего душа у него зацветает». 

(38)Наевшись, Борька отодвигал от себя тарелку: 

— Вкусный кисель сегодня! (39)Ты ела, бабка? 

— (40)Ела, ела, — кивала головой бабка. — (41)Не заботься обо мне, Борюшка, я, спасибо, сыта и здорова. 

(42)Пришёл однажды к Борьке товарищ: 

— Здравствуйте, бабушка! 

(43)Борька весело подтолкнул его локтем:

— Идём, идём! (44)Можешь с ней не здороваться. (45)Она у нас старая старушенция. 

(46)Бабка одёрнула кофту, поправила платок и тихо пошевелила губами: 

— Обидеть – что ударить, приласкать – надо слова искать. 

(47)А в соседней комнате товарищ говорил Борьке: 

— А с нашей бабушкой всегда здороваются. (48)И свои, и чужие. (49)Она у нас главная. 

— (50)Как это – главная? — заинтересовался Борька. 

— (51)Ну, старенькая… всех вырастила. (52)Её нельзя обижать. (53)А что же ты со своей-то так? 

(54)Товарищ покачал головой: 

— Чудно! (55)А стыдно-то как перед всеми, жуть! 

— (56)Да мы свою бабку не обижаем, — покраснел Борька. — (57)Она у нас… сыта и здорова. 

(58)Прощаясь с товарищем, Борька задержал его у дверей. 

— (59)Бабка, — нетерпеливо крикнул он, — иди сюда! 

— (60)Иду, иду! — заковыляла из кухни бабка. 

— (61)Вот, — сказал товарищу Борька, — попрощайся с моей бабушкой. 

(По В.А. Осеевой*)

 

* Валентина Александровна Осеева-Хмелёва (1902-1969) – детская писательница. Самыми известными её произведениями стали повести «Динка», «Динка прощается с детством».

 

---

(1)Посёлок Нюйский станок расположен на берегу Лены. (2)Лена в этом месте узка, необыкновенно быстра и очень угрюма. (3)Унылый гул лиственниц на горных хребтах составляет вечный аккомпанемент к этому печальному существованию… 

(4)В избушке, где я ночевал, на столе горела керосиновая лампочка, примешивая к сумеркам комнаты свой убогий желтоватый свет. (5)За столом сидел старик с довольно красивым, но бледным лицом. (6)Борода у него была серая, с ровной густой сединой, высокий обнажённый лоб отливал желтизной воска. (7)Рядом с ним сидел мальчик лет около восьми. (8)Мне была видна только его наклонённая голова с тонкими, как лён, белокурыми волосами. (9)Старик, щуря сквозь очки свои подслеповатые глаза, водил указкой по странице лежавшей на столе книги, а мальчик с напряжённым вниманием читал по складам. 

— (10)С-о… со, л-о … ло, в-е, и краткое… 

(11)Мальчик остановился. (12)Незнакомое слово, очевидно, не давалось… (13)Старик сощурился и помог: 

— Соловей, — прочёл он. 

— (14)Со-ло-вей... (15)Что такое? 

— (16)Птица, — сказал старик. 

— (17)Птица… — (18)И он продолжал чтение: — (19)Соловей си-дел… на че… на че-рё… на че-рё-му-хе…

— (20)Что такое? — опять вопросительно прозвучал, как будто деревянный, безучастный голос ребёнка. 

— (21)На черёмухе. (22)Черёмуха, стало быть, дерево. (23)Он и сидел. 

— (24)Сидел… (25)Зачем сидел?.. (26)Большая птица?  

— (27)Махонькая, поёт хорошо. 

(28)Мальчик безучастно прочёл ещё какую-то фразу и вдруг остановился. 

— (29)А что, дед, — спросил он, — нам не пора ли, гляди?.. — (30)На этот раз в его голосе слышались уже живые, взволнованные ноты, и светлые глаза с видимым любопытством обратились на деда. 

(31)Тот посмотрел на часы, потом на окно с клубившеюся за стёклами мглою и ответил спокойно: 

— Рано ещё. (32)Только половина!.. 

(33)Прошло минут двадцать. (34)Старик взглянул на часы. 

— (35)Одевайся, — сказал он мальчику. 

(36)Тот принялся одеваться с осторожной торопливостью, и вскоре обе фигуры промелькнули в сумерках комнаты. (37)Мой сон прошёл. (38)Я решил посмотреть, что это их выманило из избы в туман и холод. 

(39)Оба – старик и мальчик – стояли на крыльце, заложив руки в рукава и как будто чего-то ожидая. 

— (40)Что это вы ждёте? — спросил я у старика. 

— (41)Да вот, внучку охота солнушко посмотреть, — ответил он. 

(42)Мальчик резко задвигался и тронул деда за рукав…

(43)До сих пор это место казалось каким-то тёмным жерлом, откуда всё ещё продолжали выползать туманы. (44)Теперь над ними, в вышине, на остроконечной вершине каменного утёса, внезапно как будто вспыхнула и засветилась верхушка сосны. (45)Прорвавшись откуда-то из-за гор противоположного берега, первый луч солнца уже коснулся этого каменного выступа. (46)Мальчик стоял неподвижно, держась за рукав деда. (47)Его глаза были расширены, бледное лицо оживилось и засветилось восторгом. (48)Между тем в вышине что-то опять дрогнуло, затрепетало, и другой утёс, до сих пор утопавший в общей синеве угрюмого фона горы, загорелся, присоединившись к освещённой группе. 

(49)Мальчик опять дёрнул деда за рукав, и его лицо уже совершенно преобразилось. (50)Глаза сверкали, губы улыбались, на бледно-жёлтых щеках, казалось, проступал румянец. (51)За горами совершалось что-то ликующее и радостное. (52)Дно расселины всё разгоралось. (53)Казалось, солнце подымается с той стороны по склонам хребта, чтобы заглянуть сюда, в эту убогую щель, на эту тёмную реку, на эти сиротливые избушки, на старика с бледным мальчиком, ждавших его появления. (54)И вот оно появилось. (55)Несколько ярко-золотистых лучей брызнули беспорядочно в глубине расселины между двумя горами, пробив отверстия в густой стене леса. (56)Огненные искры посыпались пучками вниз, вырывая из синего холодного сумрака то отдельное дерево, то верхушку сланцевого утёса, то небольшую горную полянку… (57)Косые лучи скользнули по убогим лачугам, отразились в слюдяных окнах, ласково коснулись бледного, восхищённого лица мальчика… 

(По В.Г. Короленко*)

 

* Владимир Галактионович Короленко (1853-1921) – писатель, журналист, публицист, общественный деятель.

 

---

(1)У писателя Александра Степановича Грина был в тихом Старом Крыму невзрачный пёсик-дворняга Тобик. (2)Пёсика этого вся улица, где жил Грин, несправедливо считала дураком. 

(3)Когда соседской цепной собаке – лохматому Жоре – хозяйка выносила миску с похлёбкой, Тобик продирался в соседский двор через лаз в заборе, но к миске не подходил, страшась предостерегающего Жориного рыка. 

(4)Тобик останавливался в нескольких шагах от Жоры, но так, чтобы тот не мог его достать, становился перед Жорой на задние лапки и «служил» долго и терпеливо. (5)Так он привык выпрашивать кусочки еды у людей. (6)Но Жора не давал ему даже понюхать похлёбки. (7)За это стояние на задних лапках перед такой же собакой, как и он сам, люди считали Тобика дураком: зря, мол, старается. 

(8)Точно так же Тобик выпрашивал кусочки еды у самого Александра Грина, и всякий раз удачно. (9)Хозяин был молчаливый и очень добрый человек. (10)Обращаясь к Тобику, он говорил ему: «Дружище!» 

(11)Косясь на Тобика, Жора рычал и давился. (12)Он торопливо лакал похлёбку, а глаза у Тобика мутнели от тоски напрасного ожидания. (13)Иногда даже слёзы появлялись у него на глазах, когда Жора кончал есть похлёбку и тщательно, до блеска вылизывал пустую миску. (14)После этого Жора ещё долго обнюхивал землю вокруг миски: не завалилась ли там какая-нибудь косточка. 

— (15)Ну и дурак ваш Тобик, — злорадно говорили Грину соседи. — (16)Нет никакого соображения у этой собаки. 

(17)На это Грин спокойно отвечал соседям: 

— Не дурак, а просто умная и вежливая собака. 

(18)В спокойствии гриновского голоса слышался нарастающий гнев, и соседи, всю жизнь привыкшие лезть в чужие дела, уходили, пожимая плечами, – лучше держаться подальше от этого человека. 

(19)Я увидел Тобика после смерти Грина. (20)Он ослеп, как говорили, от старости. (21)Пёс сидел на пороге глинобитного белого дома, в котором умер Грин, и солнце отражалось в его жёлтых беспомощных глазах. (22)Услышав, как скрипнула за мной калитка, он встал, неуверенно подошёл ко мне, ткнулся холодным носом в ноги и замер. (23)Только старый и пушистый его хвост помахивал из стороны в сторону и поднимал белую известковую крымскую пыль. 

— (24)Давно он ослеп? — спросил я у местного жителя. 

— (25)Да после смерти хозяина. (26)Всё тоскует, всё ждёт. 

(27)Я ожидал, что ответ будет именно таким, так как знал давно, что единственные живые существа на земле, которые умирают от разлуки с человеком, – это собаки. 

(28)Выражение «собака – друг человека» безнадёжно устарело. (29)У нас нет ещё слова, которое могло бы выразить одновременно самоотверженность, смелость и ум – все те великолепные качества, какими обладает собака. (30)Я точно знаю, что человек, избивающий или мучающий собаку, отпетый негодяй, даже если собака его за это простила. 

(31)Не знаю, как вы, а я испытываю величайшую нежность к собакам за их ласковость, за бурные проявления радости и обиды. (32)Невозможно удержаться от смеха, когда видишь, как какой-нибудь Бобик бешено мчится со всех ног, чтобы догнать и облаять самое ненавистное для него изобретение человека – обыкновенное велосипедное колесо. 

(33)Любите собак. (34)Не давайте их никому в обиду. (35)Они ответят вам троекратной любовью. 

 

(По К.Г. Паустовскому*)

 

* Константин Георгиевич Паустовский (1892-1968) – известный русский писатель, классик отечественной литературы.

 

---

(1)Генка вздыхал и спрашивал: 

— Папа, ты в отпуске или в командировке? 

— (2)В отпуске. 

— (3)Ты ведь уже был в отпуске. 

(4)Теперь вздыхал отец. (5)Он опускал книгу на грудь, несколько секунд молча смотрел на Генку и, наконец, чёткими, раздельными словами давал объяснение: 

— Я разбил месячный отпуск на три части. (6)И ещё взял неделю без сохранения содержания. (7)То есть без денег. (8)Ясно? 

— (9)Ясно, — говорил Генка, но вдруг его охватывало беспокойство за отца. — (10)А как там без тебя? (11)Там же работа. (12)Справятся там? 

— (13)Что я, пуп земли? (14)Заместитель есть на участке. (15)Потерпит десять дней. 

— (16)А тайга какая? 

— (17)Большая тайга, вековая, дремучая, густая! (18)Волки, медведи, куницы, крокодилы! 

— (19)Крокодилов нет, — тихо говорил Генка. 

(20)Отец немного смягчался, и книга опять ложилась на грудь. 

— (21)Ладно. (22)На будущий год поедем вместе, сам увидишь. (23)Там ты хоть человеком станешь. 

(24)Генка смотрел на длинное, с залысинами, отцовское лицо, на тяжёлый раздвоенный подбородок. 

— (25)А сейчас я кто? — спрашивал Генка. 

— (26)Сейчас ты так… так просто, — отвечал отец без улыбки. (27)Даже серые светлые глаза не улыбались. 

(28)И Генкины глаза, такие же серые и светлые, не улыбались тоже. 

— (29)А когда человек человеком делается? 

— (30)Когда у него работа появляется, нужное дело. (31)Понятно? 

— (32)Понятно. (33)А я в школе учусь. (34)Это, что ли, не нужное дело? 

— (35)Учение – ещё не работа. 

— (36)Оно ещё труднее, — обижался Генка. — (37)С работы пришёл – и отдыхай. (38)И короткие дни по субботам. (39)А нам ещё уроки учить. (40)А ты говоришь: «Не человек». 

— (41)Ну, ладно, ладно, человек. 

(42)Отец медленно поднимался, садился. (43)Коротенькие волосы у него смешно топорщились над круглым, красным от таёжного загара лбом. 

— (44)Что это за порядок? (45)Пришёл из школы – и сразу же за книжку про шпионов! (46)Небось, учебник не берёшь! (47)И вообще… (48)Ну-ка, показывай дневник! 

(49)О том, что возьмёт Генку в тайгу, отец говорил не так часто. (50)Но всё-таки говорил иногда. 

(51)И Генка ждал. (52)Тайга представлялась ему громадой мачтовых стволов и сплошной хвойной зелени, прорезанной тонкими лучами солнца и звенящим звуком электропил. (53)И казалось Генке, что там вдвоём с отцом они будут ближе друг другу. 

(54)Но не получилась поездка. (55)Опять всё те же плохие оценки в дневнике…

(56)Конечно, не стал Генка говорить про это ребятам. (57)Только сказал: 

— У меня отец тоже инженер. (58)Строитель. (59)В длительных поездках всё время. (60)А мать диспетчером на троллейбусном маршруте работает. 

(По В.П. Крапивину*)

 

* Владислав Петрович Крапивин (1938-2020) – российский детский писатель.

 

---

(1)В глухой чаще старого мрачного леса, над серым, мшистым, кочковатым болотом, стояла сосна. (2)Солнце почти никогда не заглядывало в это сырое место. (3)Лишённая с детства живительного света и тепла, всегда окутанная ядовитыми болотными испарениями, она выросла уродливым деревом, с искривлённым корявым стволом, с пожелтевшей, иссыхающей хвоей. (4)Днём у её кривых корней скользили бурые ящерицы, а ночью под её жидкой сенью бесшумно пролетали хищные совы. (5)Часто зимней ночью, когда деревья, занесённые сплошной пеленой снега, трещали от жестокой стужи, сосна слышала голодный вой волков и видела их яркие глаза. (6)Когда ветер стонал и рыдал по вершинам старого мрачного леса, в унылом скрипе сосны слышалась накопленная годами жалоба: «Как скучно, как страшно жить!» 

(7)В том же лесу, на опушке, вблизи оживлённой дороги у прохладного журчащего ручья, красовалась стройная зелёная ёлочка. (8)Привольно и весело росла она, то ласкаемая горячими поцелуями летнего солнца, то сверкая каждым алмазом своего снежного убора в лунные зимние ночи. (9)С утра до вечера в её ароматных, смолистых ветвях звонко перекликалось пернатое царство, а ночью чутко дремало, дожидаясь рассвета. (10)Дорога, возле которой стояла ёлочка, никогда не пустела. (11)То и дело по ней тянулись длинные обозы, двигались пешеходы, изредка пролетали нарядные экипажи. (12)Ни от чьих глаз не ускользала красавица ёлочка. (13)Каждый с удовольствием любовался ею и говорил: «Какое прелестное деревце», а ёлочка, трепеща от избытка жизни и ласки, шептала: «О, как прекрасна жизнь! (14)Как хороши люди!» 

(15)Светлый, жаркий полдень. (16)По пыльной раскалённой дороге бредёт усталыми старческими шагами богомолец. (17)Его разбитое тело просит отдыха, обожжённые солнцем глаза ищут тени, запёкшиеся губы жаждут воды. (18)Завидев приветливую тень ёлочки, он ускоряет шаги. (19)Ещё минута и берестяной ковшик богомольца уже зачерпывает студёную воду ручья. (20)Старик долго и жадно пьёт, не отрываясь от ковшика, и потом сладкая дремота на мягкой и сочной траве охватывает его обессилевшее тело. (21)Чувствует он, засыпая, смолистый аромат тенистых еловых ветвей, слышит над собою точно уходящий вдаль птичий щебет, и губы его умилённо шепчут: «Вся премудростию сотворил…» (22)А ёлочка, ласково простирая над спящим свой прохладный шатёр, точно заботливая мать, склонившаяся над любимым ребёнком, баюкает старика тихим шелестом….

(23)Благоуханная, тёплая весенняя ночь. (24)Точно заколдованный, замер лес, весь облитый, весь посеребрённый сияющим небом. (25)Страстная, торжествующая, гремит и рассыпается над лесом соловьиная песнь. (26)И звуки, и аромат, и сиянье, и тени – всё слилось в одну общую гармонию весенней любви. (27)Молодая стройная ёлочка слышит и понимает эту вечно юную, вечно прекрасную гармонию и, задыхаясь от счастья, шепчет: «О, как прекрасна жизнь! (28)Как хороши люди!» 

(29)Нет! (30)Уродливая, искривлённая сосна ничего подобного не видела в своём сыром углу. (31)Редко, очень редко заглядывал туда человек, а если и заглядывал, то с нехорошими мыслями и недобрым лицом. (32)Приходили иногда в чёрные ненастные ночи, во время проливного дождя, мужики-лесокрады, и сосне казалось, что они своими трусливыми, воровскими движениями и ухватками – родные братья хищным волкам. (33)Иногда пробирался сквозь чащу бродяга. (34)Преступление и боязнь погони заставляли его искать убежища в этом мрачном месте. (35)И сосна изо дня в день всё повторяла: «Как скучно, как страшно жить!» 

(36)Так шли годы. (37)По-прежнему сосна и ёлочка повторяли свою песню, по-прежнему сосна, склоняясь всё ниже и ниже к ядовитому болоту, видела только мрачную жизнь непросветной лесной чащи, по-прежнему ёлочка радовалась солнцу, теплу, воздуху и простору. 

(38)В один сверкающий зимний день на опушку леса пришло два человека в полушубках с топорами в руках. (39)«Вот славное деревце!» — сказал один из них. (40)Другой, не говоря ни слова, сбросил с себя полушубок. (41)Блеснул топор… ёлочка вся затряслась от сильного удара, и с ветвей её плавно посыпались хлопья снега. (42)Ёлочка лишилась сознания. (43)Вечером она очнулась в роскошном зале. (44)Гигантские люстры и бесчисленные канделябры бросали от себя потоки света. (45)Ёлочка стояла посредине всего этого блеска, украшенная сотнями свечей, золотыми и серебряными лентами, сверкающими погремушками, дорогими подарками, китайскими фонариками и целой коллекцией плюшевых птиц, жуков из фольги, стрекоз, пёстрых бабочек и рыбок. (46)Вокруг ёлки сновала под весёлые звуки музыки тысячная толпа разряженных детей, с разгоревшимися от восторга глазками, со звонким хохотом и громкими восклицаниями… (47)Детский праздник с каждой минутой становился шумнее и веселее. (48)Дети составили хоровод и с шумным восторгом танцевали вокруг ёлочки, и она шептала, сияя огнями: «О, как прекрасна жизнь! (49)Как хороши люди!» 

(50)В ту же ночь всё ниже и ниже склонялась над болотом, покрываясь красной ржавчиной от его испарений, старая сосна; её хвоя совсем высохла и пожелтела, ствол стал ещё уродливее. (51)«Как скучно, как страшно жить!» – неумолчно ропщет она. 

(52)А на месте срубленной ёлочки вырастают уже молодые, свежие побеги. 

(По А.И. Куприну*)

 

* Александр Иванович Куприн (1870-1938) – известный русский писатель, переводчик.

 

---

(1)В воображении моём создавалась картина нашей драки: мы с Васькой катаемся по земле, вцепившись друг в друга, он меня царапает, а я его. (2)Никто пощады не просит, бесконечно долгое время катаемся, царапаемся и кусаемся..

(3)Глупость, конечно, если рассудить: отправляемся после уроков драться, вместо того чтобы идти домой обедать. 

(4)Спор был, кому за последней партой возле окна сидеть. 

(5)Место редкое, незаметное и обзорное. (6)Сколько хочешь всю улицу обозревай, а хочешь – весь класс обозревай. (7)К доске раз в месяц вызовут, а то и того меньше. 

(8)Опустишь голову – тебя и не видать. (9)Вроде бы в классе, а вроде бы тебя и нет. (10)Замечательное, в общем, место. (11)Сашка там раньше сидел, одни пятёрки получал. (12)Сашка коклюшем заболел, и место освободилось. (13)Васька взял туда и сел. (14)А я давно на это место метил. (15)Можно сказать, мечтал там уединиться. 

(16)Пишу Ваське записку: «Освобождай место, я его раньше приметил». (17)Он мне отвечает: «Кто раньше сел, тот и сидит». (18)Он раньше сел, но я раньше приметил. (19)Я ему пишу: «Кто раньше приметил, тот и должен сидеть, а не тот, кто сразу сел». (20)Он мне отвечает: «Сначала докажи, что ты раньше приметил, а потом садись». 

(21)Как же я докажу, вот хитрец! (22)Я ему кулаком погрозил, а он смеётся. 

(23)На переменке подхожу, заявляю свои законные требования, а он их законными не признаёт. (24)Неужели не понимает, что я давно мечтал за последней партой сидеть! (25)Хватаю его за рукав и тяну. (26)А он не поддаётся. 

(27)В это время звонок. (28)Я на место. (29)Попробую его на следующей переменке вытащить. 

(30)Он мне записку пишет: «Ты за это получишь!» (31)Я ему кулак показал, чтобы он знал, кто получит. (32)Тем более мне получать не за что, а ему есть. (33)Он на моё место сел, а не я на его. 

(34)На следующей переменке я его снова тащить начал. 

(35)И вот теперь отправляемся мы на речку драться. 

(36)Школа у нас на горе помещается. (37)А внизу речка. (38)Полянка. 

(39)Знаменитый художник Левитан, говорят, написал здесь несколько своих пейзажей. (40)Уютное местечко. (41)Изумительный вид. (42)Лучшего места для драки не сыскать. 

(43)Спустились по тропинке на полянку. 

(44)Трава вовсю зеленеет. (45)Птицы галдят на деревьях. (46)А рядом речка журчит. (47)И лошади пьют воду. 

(48)Стоим мы с Васькой среди настоящей весны, замечательной природы, замечаем в небе самолёт и глядим на него с удовольствием. 

(49)С удовольствием гоняем по траве чей-то старый ботинок, мочим в речке ноги, пьём воду с лошадьми, загораем без маек, болтаем обо всём на свете и договариваемся сидеть за той партой по очереди до тех пор, пока Сашка не выздоровеет от коклюша. 

(По В.В. Голявкину*)

 

* Виктор Владимирович Голявкин (1929-2001) – русский советский писатель, художник, иллюстратор книг.

 

---

(1)Шумели листья на дереве; в них пел ветер, идущий по свету. 

(2)Малолетний Егор сидел под деревом и слушал голос листьев, их кроткие бормочущие слова. 

(3)Егор хотел узнать, что означают эти слова ветра, о чём они говорят ему, и он спрашивал, обратив лицо к ветру: 

— Ты кто? (4)Что ты мне говоришь? 

(5)Ветер умолкал, будто он сам слушал в это время мальчика, а потом снова медленно бормотал, шевеля листья и повторяя прежние слова. 

— (6)Ты кто? — спросил ещё раз Егор, не видя никого. 

(7)Никто ему не ответил более; ветер ушёл, и листья уснули. (8)Егор подождал, что будет теперь, и увидел, что уже наступает вечер.

(9)Он поднял жука, ползшего по траве домой на ночлег, и посмотрел в его маленькое неподвижное лицо, в чёрные добрые глаза, глядевшие одновременно и на Егора, и на весь свет. 

— (10)Ты кто? — спросил Егор у жука. 

(11)Жук не ответил ничего, но Егор понимал, что жук знает что-то, чего не знает сам Егор. 

(12)Мальчик повернул жука животом вверх, чтобы увидеть, кто он такой. (13)Жук молчал; он со злой силой шевелил жёсткими ножками, защищая жизнь от человека и не признавая его. (14)Егора удивила настойчивая смелость жука, он полюбил его и ещё более убедился, что это не жук, а кто-то более важный и умный. (15)И он пустил жука в воздух, чтобы тот улетел по своему делу. 

(16)Усохший лист упал с дерева. (17)Он когда-то вырос на дереве из земли, долго смотрел на небо и теперь снова возвращался с неба в землю, как домой после долгой дороги. 

(18)Уже совсем свечерело; в избах зажглись огни. (19)Дома мать дала Егору поужинать, потом велела ложиться спать. 

(20)Но Егор не хотел спать: он хотел ещё жить, играть с кем-нибудь, он хотел, чтобы уже сразу было утро за окном и можно было встать с постели. (21)Но на дворе стояла ночь, только начавшаяся, долгая… 

(22)В избе стало тихо. (23)Мать легла, отец уже спал давно. (24)Егор прислушался, привстал с постели, думая о том, что сейчас делается в тёмном поле и кто там идёт один с котомкой хлеба в дальнюю дорогу. (25)Наверно, кто-нибудь идёт по пустой дороге и не боится ничего. (26)Кто он такой? 

(27)Мальчик оделся и ушёл босой наружу. (28)Клён шевелил ветвями, собираясь тронуться в путь, лопухи тёрлись о плетень, и корова жевала в сарае. (29)Ясные звёзды светились на небе; их было так много, что они казались близкими, поэтому ночью под звёздами было так же не страшно, как днём среди полевых цветов. 

(30)Егор миновал поле с дремлющими, шепчущими подсолнечниками и по брошенной, забытой дороге направился к оврагу. 

(31)Овраг был старый, он зарос бурьяном и кустарником. (32)Когда Егор очутился на дне оврага, то увидел, что здесь было тише и темнее, чем наверху: ни травинка, ни лист не шевелились тут, и ему стало страшно. 

— (33)Звёзды, глядите на меня, — прошептал Егор, — а то я боюсь один! 

(34)Но из оврага было видно только три звезды, и те слабо мерцали на далёкой, уносящейся высоте, точно они удалялись и меркли там, во тьме. 

(35)Егор потрогал траву, увидел камешек, потом покачал лопух, такой же, как на своём дворе, и оправился от страха: ничего, они ведь все живут здесь и не боятся, и он будет с ними. (36)Вскоре он заметил маленькую пещеру, вырытую в склоне оврага, и залез туда. (37)Ему захотелось теперь подремать немного: он уморился за день. 

(38)Егор открыл глаза и вновь зажмурил их: свет солнца освещал всю деревню и всю землю. (39)Он снова открыл глаза и увидел шею матери, у которой покоилась его голова. 

— (40)Ты зачем сбежал в овраг? — спросила мать. — (41)Мы спозаранку тебя искали. 

(42)Егор рассказал, что видел в овраге. (43)Мать задумалась и тихо сказала: 

— Тебе это приснилось. 

(По А. Платонову*)

 

* Андрей Платонов (настоящее имя – Андрей Платонович Климентов; 1899-1951) – русский советский писатель, поэт и публицист, драматург, киносценарист, военный корреспондент.

 

---

(1)В доме у нас жил ёжик, он был ручной. (2)Когда его гладили, он прижимал к спине колючки и делался совсем мягким. (3)За это мы его прозвали Пушком. (4)Если Пушок бывал голоден, он гонялся за мной, как собака. (5)При этом ёж пыхтел, фыркал и кусал меня за ноги, требуя еды. 

(6)Летом я брал Пушка с собой гулять в сад. (7)Он бегал по дорожкам, ловил лягушат, жуков, улиток и с аппетитом их съедал. (8)Когда наступила зима, я перестал брать Пушка на прогулки, держал его дома. (9)Кормили мы теперь Пушка молоком, супом, моченым хлебом. (10)Наестся, бывало, ёжик, заберётся за печку, свернётся клубочком и спит. (11)А вечером вылезет и начнёт по комнатам бегать. (12)Всю ночь бегает, лапками топает, всем спать мешает. (13)Так он у нас в доме больше половины зимы прожил и ни разу на улице не побывал. 

(14)Но вот собрался я как-то на санках с горы кататься, а товарищей во дворе нет, (15)Я и решил взять с собою Пушка. (16)Достал ящичек, настелил туда сена и посадил ежа, а чтобы ему теплей было, сверху тоже сеном закрыл. (17)Ящик поставил в санки и побежал к пруду, где мы всегда катались с горы. (18)Я бежал во весь дух, воображая себя конём, и вёз в санках Пушка. (19)Было очень хорошо: светило солнце, мороз щипал уши, нос. (20)Зато ветер совсем утих, так что дым из деревенских труб не клубился, а прямыми столбами упирался в небо. 

(21)Я смотрел на эти столбы, и мне казалось, что это вовсе не дым, а с неба спускаются толстые синие верёвки и внизу к ним привязаны за трубы маленькие игрушечные домики. 

(22)Накатался я досыта с горы, повёз санки с ежом домой. (23)Везу. (24)Вдруг навстречу ребята: бегут в деревню смотреть убитого волка. (25)Его только что туда охотники привезли. (26)Я поскорее поставил санки в сарай и тоже за ребятами в деревню помчался. (27)Там мы пробыли до самого вечера. (28)О Пушке я вспомнил только на другой день. (29)Очень испугался, не убежал ли он куда. (30)Сразу бросился в сарай, к санкам. (31)Гляжу – лежит мой Пушок, свернувшись, в ящичке и не двигается. (32)Сколько я его ни тряс, ни тормошил, он даже не пошевелился. (33)За ночь, видно, совсем замёрз и умер. 

(34)Побежал я к ребятам, рассказал о своём несчастье. (35)Погоревали все вместе, да делать нечего, решили похоронить Пушка в саду, закопать в снег в том самом ящике, в котором он умер. 

(36)Целую неделю мы все горевали о бедном Пушке. (37)А потом мне подарили живого сыча: его поймали у нас в сарае. (38)Он был дикий. (39)Мы стали его приручать и забыли о Пушке. 

(40)Но вот наступила весна, да какая тёплая! (41)Один раз утром отправился я в сад. (42)Там весной особенно хорошо: зяблики поют, солнце светит, кругом лужи огромные, как озёра. (43)Пробираюсь осторожно по дорожке, чтобы не начерпать грязи в калоши. (44)Вдруг впереди, в куче прошлогодних листьев, что-то завозилось. (45)Я остановился. (46)Кто это – зверёк? (47)Какой? (48)Из-под тёмных листьев показалась знакомая мордочка, и чёрные глазки глянули прямо на меня. 

(49)Не помня себя я бросился к зверьку. (50)Через секунду я уже держал в руках Пушка, а он обнюхивал мои пальцы, фыркал и тыкал мне в ладонь холодным носиком, требуя еды. 

(51)Тут же на земле валялся оттаявший ящичек с сеном, в котором Пушок благополучно проспал всю зиму. (52)Я поднял ящичек, посадил туда ежа и с торжеством принёс домой. 

(По Г.А. Скребицкому*)

 

* Георгий Алексеевич Скребицкий (1903-1964) – советский писатель, натуралист, сценарист.

 

---

(1)Когда Ассоль исполнилось восемь лет, отец выучил её читать и писать. (2)Он стал изредка брать её с собой в город, а затем посылать даже одну.

(3)Однажды в середине такого путешествия к городу девочка присела у дороги съесть кусок пирога. (4)Перекусывая, она разбирала игрушки; из них две-три оказались новинкой для неё: Лонгрен сделал их ночью. (5)Одной из них была миниатюрная гоночная яхта. (6)Белое судёнышко подняло алые паруса, сделанные из обрезков шёлка. (7)Ассоль пришла в восхищение. (8)Пламенный весёлый цвет так ярко горел в её руке, как будто она держала огонь. (9)Дорогу пересекал ручей, который уходил в лес.

(10)«Если я спущу её на воду поплавать немного, – размышляла Ассоль, – она ведь не промокнет». (11)Девочка осторожно спустила на воду пленившее её судно и побежала за уплывающей игрушкой, надеясь, что её где-нибудь прибьёт к берегу. (12)Она старалась не терять из виду красивый, плавно убегающий треугольник парусов, спотыкалась, падала и снова бежала.

(13)В такой безуспешной и тревожной погоне прошло около часа, когда с удивлением, но и с облегчением Ассоль увидела, что деревья впереди свободно раздвинулись, пропустив синий разлив моря, облака и край жёлтого песчаного обрыва, на который она выбежала, почти падая от усталости. (14)С невысокого, изрытого корнями обрыва Ассоль увидела, что у ручья, на плоском большом камне, сидит человек, держа в руках сбежавшую яхту, и рассматривает её с любопытством слона, поймавшего бабочку.

(15)Это был Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок.

— (16)Теперь отдай мне, — несмело сказала девочка. — (17)Ты как поймал её?

(18)Эгль поднял голову и с минуту разглядывал девочку, улыбаясь. (19)Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полёт ласточки.

 

— (20)Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном, — сказал Эгль, посматривая то на девочку, то на яхту. — (21)Это что-то особенное. (22)Это твоя штука?

— (23)Да, я за ней бежала по ручью. (24)Она была тут?

— (25)У самых моих ног. (26)Как зовут тебя, крошка?

— (27)Ассоль, — сказала девочка, пряча в корзину поданную Эглем игрушку.

— (28)Хорошо, — продолжал старик. — (29)Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным изучением финских и японских сюжетов, как вдруг ручей выплеснул эту яхту, а затем появилась ты… (30)Я, милая, поэт в душе – хоть никогда не сочинял сам. (31)Что у тебя в корзинке?

— (32)Лодочки, — сказала Ассоль, встряхивая корзинкой.

— (33)Отлично. (34)Тебя послали продать. (35)По дороге ты занялась игрой: пустила яхту поплавать, а она сбежала – ведь так?

— (36)Ты разве видел? — с сомнением спросила Ассоль. — (37)Тебе кто-то сказал или ты угадал?

— (38)Я это знал. (39)Потому что я – самый главный волшебник. (40)Тебе нечего бояться меня, — серьёзно сказал он. — (41)Напротив, мне хочется поговорить с тобой по душам.

(42)Тут только он уяснил себе, что́ в лице девочки было так пристально отмечено его впечатлением: невольное ожидание прекрасного, блаженной судьбы.

— (43)Ах, почему я не родился писателем? — продолжал Эгль. (44)Ну-ка, слушай меня внимательно. (45)Я был в той деревне, откуда ты, должно быть, идёшь, в Каперне. (46)Я люблю сказки и песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать что-нибудь, никем не слышанное. (47)Но у вас не рассказывают сказок. (48)У вас не поют песен. (49)А если рассказывают и поют, то, знаешь, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги, грубые, как урчание в животе, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом…

(50)Не знаю, сколько пройдёт лет, только в Каперне расцветёт одна сказка памятная надолго. (51)Ты будешь большой, Ассоль. (52)Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнёт алый парус. (53)Сияющая громада парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. (54)Тихо будет плыть этот чудесный корабль; на берегу много соберётся народу, удивляясь и ахая: и ты будешь стоять там. (55)Корабль подойдёт величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. (56)Тогда ты увидишь храброго красивого принца. «(57)Здравствуй, Ассоль! – скажет он. – (58)Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти навсегда в своё царство. (59)У тебя будет всё, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали». (60)Он посадит тебя в лодку, привезёт на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где восходит солнце и где звёзды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.

— (61)Это всё мне? — тихо спросила девочка. (62)Её серьёзные глаза просияли доверием. — (63)Может быть, он уже пришёл… тот корабль?

— (64)Не так скоро, — возразил Эгль, — сначала, как я сказал, ты вырастешь – и это сбудется. (65)Что бы ты тогда сделала?

— (66)Я? (67)Я бы его любила, — поспешно сказала она и не совсем твёрдо прибавила: — Если он не дерётся.

— (68)Нет, не будет драться, — сказал волшебник, таинственно подмигнув, — не будет, я ручаюсь за это. (69)Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я. (70)Иди. (71)Да будет мир пушистой твоей голове!

 

(По А. Грину*)

* Александр Грин (настоящее имя – Александр Степанович Гриневский; 1880-1932) – русский советский писатель, поэт, создатель вымышленной страны, в которой происходит действие многих его произведений, в том числе самых известных книг – «Бегущая по волнам» и «Алые паруса».

---

(1)Однажды я поехал в Петербург держать экзамен в Академию генерального штаба. (2)Экзамены должны были тянуться более месяца. (3)У меня не было ни одной знакомой души во всём Петербурге, и по вечерам, приходя домой, я испытывал скуку и томление одиночества. (4)Вдруг я случайно вспомнил, что мой отец советовал мне разыскать в Петербурге Александру Ивановну Грачёву, нашу дальнюю родственницу, и зайти к ней. (5)Я с трудом нашёл комнату Александры Ивановны, вошёл и остановился. 

(6)Спиной ко мне стояла полная женщина. (7)Она обернулась и стала присматриваться. (8)В это время откуда-то из угла выскочил и быстро подошёл ко мне мальчик, в распоясанной блузе и босиком. (9)Взглянув на него пристальней, я сразу догадался, что это дурачок. (10)Мальчик глядел на меня бессмысленно и издавал странные звуки, нечто вроде «урлы, урлы». 

— (11)Не бойтесь, он не тронет, — сказала женщина, идя мне навстречу. — (12)Чем могу служить? 

(13)Я назвал себя и упомянул про своего отца. (14)Она обрадовалась, оживилась и разохалась. (15)Мальчик принялся ещё громче кричать своё «урлы, урлы…» 

— (16)Это сыночек мой, он такой от рождения, — сказала Александра Ивановна с грустной улыбкой. — (17)Степаном его зовут. 

(18)Услышав своё имя, мальчонка крикнул каким-то птичьим голосом: 

— Папан! 

(19)Александра Ивановна похлопала его ласково по плечу. 

— (20)Да, да, Степан. (21)Видите, догадался, что о нём говорят. 

(22)Чтобы оказать Александре Ивановне внимание, я сказал ему: «Здравствуй, Степан» – и взял его за руку. (23)Она была холодна, пухла и безжизненна. (24)Я почувствовал брезгливость и только из вежливости спросил: 

— Ему, наверно, лет шестнадцать? 

— (25)Ах, нет, — ответила Александра Ивановна, — уже двадцать девятый. 

(26)Мы разговорились. (27)Грачёва оказалась тихой, робкой женщиной, забитой неудачами и долгой нуждой. (28)Во всё время нашего разговора Степан не сводил с меня глаз. (29)Раза три он исподтишка протягивал руку, чтобы притронуться к блестящим пуговицам моего сюртука, и тотчас же отдёргивал её с видом испуга. 

— (30)Неужели ваш Степан так и не говорит ни одного слова? — спросил я Александру Ивановну. 

(31)Она печально покачала головой. 

— (32)Нет, не говорит. (33)Есть у него несколько собственных слов, да что же это за слова! (34)Так, бормотанье! (35)Вот, например, Степан у него называется «Папан», кушать хочется – «мня», деньги у него называются «тэки». (36)Степан, — обратилась она к сыну, — где твои тэки? (37)Покажи нам твои тэки. 

(38)Степан вдруг спрыгнул со стула, бросился в тёмный угол и присел там на корточки. (39)Я услышал оттуда звон медной монеты и те же «урлы, урлы», но на этот раз ворчливые, угрожающие. 

— (40)Боится, — пояснила Александра Ивановна. — (41)Ну, ну, не будем трогать тэки, не будем, — принялась она успокаивать сына. 

(42)Я стал довольно часто бывать у Грачёвой. (43)Её Степан заинтересовал меня, и мне пришла в голову мысль вылечить его по системе какого-то швейцарского доктора, пробовавшего действовать на своих слабоумных пациентов медленным путём логического развития. (44)Сначала я принёс Степану куклу. (45)Он обрадовался, расхохотался и закричал, указывая на куклу: «Папан!» (46)Потом я приносил ему картинки, пробовал заинтересовать его кубиками, разговаривал с ним, называя разные предметы и показывая на них. (47)Но или система швейцарского доктора была неверна, или я не умел её применять на практике, только развитие Степана не подвигалось ни на шаг. (48)Зато он необыкновенно полюбил меня в эти дни. (49)Когда я приходил, он кидался мне навстречу с восторженным рёвом. (50)После моего ухода он долго не отходил от окна и испускал такие жалобные вопли, что другие квартиранты жаловались на него хозяйке. 

(51)А мои личные дела были очень плохи. (52)Я провалился с необычайным треском на предпоследнем экзамене. (53)Нужно было как можно скорее ехать домой. (54)К этому меня побуждали и финансовые соображения: в моём бумажнике лежали всего-навсего три копейки. (55)Я скрепя сердце пошёл просить взаймы у товарищей, но они все отговаривались пустотой карманов. (56)Три копейки! (57)Я вам скажу, что в эти дни мне было очень тяжело. (58)Скоро голод сделался невыносимым. (59)Я пошёл к Александре Ивановне. (60)Мне очень было тяжело просить бедную женщину о деньгах, но я решился сделать это. 

— (61)Александра Ивановна, мне есть нечего. (62)Дайте мне взаймы. 

(63)Она всплеснула руками. 

— (64)Голубчик мой, ни копеечки. (65)Вчера сама заложила брошку…

(66)Я чувствовал себя заброшенным на край света, одиноким и униженным. (67)Вдруг кто-то толкнул меня в бок. (68)Я обернулся. (69)Это был Степан. (70)Он протягивал мне на ладони кучку медных монет и говорил: 

— Тэки, тэки, тэки…

(71)Я не понимал. (72)Тогда он бросил свои деньги мне на колено, крикнул ещё раз «тэки» и убежал в свой уголок. 

(73)Я заплакал, как маленький мальчик. (74)Александра Ивановна также плакала вместе со мной от умиления и жалости, а Степан из тёмного угла испускал жалобные, совершенно осмысленные «урлы, урлы, урлы». 

(75)Когда я успокоился, мне стало легче. (76)Неожиданное сочувствие блаженненького вдруг согрело и приласкало моё сердце, показало мне, что ещё можно и должно жить, пока есть на свете любовь и сострадание.

 

(По А.И. Куприну*)

* Александр Иванович Куприн (1870-1938) – известный русский писатель, переводчик.

 

---

(1)Из Берендеева в детский дом стала ходить повариха, хорошая, ласковая женщина Аграфена Ивановна; никогда к детям она не придёт с пустыми руками. (2)Женщина она бездетная, муж пропал без вести на фронте. (3)Поплакала, люди утешили: не одна она ведь такая осталась на свете… 

(4)Очень полюбилась этой вдове в детдоме одна девочка, Валя, – маленькая, тонкая, личико всегда удивлённое, будто молоденькая козочка. (5)С этой девочкой стала Аграфена Ивановна отдельно прогуливаться, сказки ей сказывала, сама утешалась ею, конечно, как дочкой, и мало-помалу стала подумывать, не взять ли и вправду её себе навсегда в дочки. (6)На счастье Аграфены Ивановны, маленькая Валя после болезни вовсе забыла своё прошлое в Ленинграде: и где там жила, и какая там у неё была мама, и кто папа. (7)Все воспитательницы в один голос уверяли, что не было случая, когда бы Валя хоть один раз вспомнила что-либо из своего прошлого. 

— (8)Вы только посмотрите, — говорили они, — на её личико: не то она чему-то удивляется, не то вслушивается, не то вспоминает. (9)Она уверена, что вы её настоящая мама. (10)Берите её и будьте счастливы. 

— (11)То-то вот и боюсь, — отвечала Аграфена Ивановна, — что она удивлённая и как будто силится что-то вспомнить; возьму её, а она вдруг вспомнит, что ж тогда? 

(12)Повариха целый месяц крепилась, не заглядывала в детский дом. (13)Но, конечно, дома, в своём жёлтом домике в Берендееве, тосковала по дочке, плакала, а девочка тоже не могла утешиться ничем: мама её бросила! (14)А когда повариха не выдержала и опять пришла с гостинцами – вот была встреча! 

(15)В августе Аграфена Ивановна увезла свою дочку в Берендеево. (16)Вале, девочке-сироте, было в рыжем домике всё на радость. (17)Девочка ко всему тянется, весело ей, как будто и в самом деле пришла в свой родной домик к настоящей маме. (18)Очень обрадовалась Аграфена Ивановна и, чтобы девочке свой домик совсем как рай показать, завела патефон. (19)В детском доме патефона не было, и Валя не могла помнить патефон вовсе. (20)Но как только заиграла музыка, девочка широко открыла глаза. (21)«Соловей мой, соловей, – пел патефон, – голосистый соловей…» 

(22)Козочка удивилась, прислушалась, стала кругом озираться, что-то узнавать, вспоминать… 

— (23)А где же клеточка? — вдруг спросила она. 

— (24)Какая клеточка? 

— (25)С маленькой птичкой. (26)Вот тут висела. 

(27)Не успела ответить, а Валя опять: 

— Вот тут столик был, и на нём куколки мои… 

— (28)Погоди, — вспомнила Аграфена Ивановна, — сейчас я их достану. 

(29)Достала свою хорошую куклу из сундука.

 — (30)Это не та, не моя! 

(31)И вдруг у маленькой Козочки что-то сверкнуло в глазах: в этот миг, верно, девочка и вспомнила своё ленинградское прошлое. 

— (32)Мама, — закричала она, — это не ты! 

(33)И залилась слезами. (34)А патефон всё пел: «Соловей мой, соловей…» 

(35)Когда пластинка кончилась и соловей перестал петь, вдруг и Аграфена Ивановна своё что-то вспомнила, заголосила и упала к столу. (36)Она то поднимет от стола голову, то опять уронит, и стонет, и всхлипывает. (37)Эта беда пересилила Валино горе, девочка обнимает её, теребит и повторяет: 

— Мамочка, милая, перестань! (38)Я всё вспомнила, я тебя тоже люблю, ты же теперь моя настоящая мама. 

(39)И две женщины, большая и маленькая, обнимаясь, понимали друг друга, как равные. 

 

(По М.М. Пришвину*)

 

* Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) – русский советский писатель, прозаик, публицист. Центральная тема его произведений – взаимосвязь человека и природы.

 

---

(1)Когда снег весной сбежал в реку, на тёмную горячую землю везде в селе вышли на волю белые куры. 

— (2)Вставай, Жулька! — приказал я. 

(3)И она подошла ко мне, моя любимая молодая собака, белый сеттер в частых чёрных пятнышках. (4)Я пристегнул карабинчиком к ошейнику длинный поводок и начал Жульку учить охоте сначала по курам. (5)Учение это состоит в том, чтобы собака стояла и смотрела на кур, но не пыталась бы курицу схватить. 

(6)И пошло так у нас изо дня в день, и в какую-то одну неделю я натаскал Жульку отлично по курам. (7)Свободно пуская собаку, я иду по деревне, она делает стойку по курице и одним глазом глядит на неё, а другим следит за мной: как только я начну выходить из её поля зрения, она бросает курицу и бежит ко мне. 

(8)Кроме кур, в нашей деревне никаких домашних птиц нет. (9)И я, хорошо натаскав Жульку по курам, совсем упустил из виду, что в селе на другой стороне реки один хозяин держит гусей. (10)Я спокойно шёл, пуская Жульку свободно бегать перед собою. (11)Ничего худого не ожидая, мы вышли в конце деревни к реке. (12)Небольшой холмик отделял нас от реки, и по нему кверху поднималась по травке белая тропка. (13)Жулька пустилась вверх по этой тропе. (14)На мгновенье она показалась мне вся вверху на фоне голубого неба. (15)У неё была поза именно такая напряжённая, как бывает у собаки на стойке. (16)Не успел я ей крикнуть своё обычное «лежать!», как она вдруг сорвалась и бросилась со всех ног вниз по невидимой мне стороне холма. (17)Вскоре потом послышался всплеск воды и вслед за тем крик, шум, хлопанье по воде крыльев такое, будто бабы на помосте вальком лупили бельё. (18)Я испугался: задерёт собака какую-нибудь животину и ничем потом от хозяев не откупишься. 

(19)Добежав до вершины холма, я увидал, как Жулька плавала по воде, делая попытки схватить того или другого гуся. (20)Смятение было ужасающее: гусиное гоготанье, хлопанье крыльев, пух гусиный, летающий в воздухе. 

(21)Звук моего свистка и крики были совершенно бессильны: настигнув одного гуся, Жулька пускала из него пух, а гусь, подстёгнутый щипком, набирал силу и, помогая себе крыльями, частью водой, частью по воздуху уклонялся от второго щипка. (22)Тогда Жулька повёртывалась к другому гусю, пускала пух из него… (23)Пух, как снег, летал над рекой. 

(24)В этот момент из кустов выбежал с ружьём сын хозяина гусей Витька и прицелился в плавающую голову Жульки… 

(25)Сердце у меня оборвалось. (26)Грянул выстрел. (27)Я успел всё-таки увидать, что чья-то рука из кустов толкнула Витьку в плечо и дробь хлестнула по воде далеко от места побоища. 

(28)Так всё хорошо кончилось, но я не успел рассмотреть, кто же был спаситель Жульки. (29)Когда я вернулся домой и захотел приступить к своим обычным занятиям, мысль о неизвестном не давала мне работать. (30)Любовь моя к охоте, к природе, к собаке не могла оставаться во мне теперь без благодарности спасителю моей прекрасной собаки. 

(31)Я отложил свои занятия и пошёл к учителю в школу за несколько километров от нас. (32)По маленькой руке, толкнувшей Витьку в плечо, я знал, что это был мальчик. (33)Рассказав всё учителю, я попросил его найти мне мальчика, спасителя Жульки, обещал, что подарю ему любимую мою книгу «Всадник без головы» в хорошем издании. 

(34)Оказалось, найти спасителя Жульки не так-то легко. 

— (35)Он сделал хорошее дело, — сказал я, — мы ищем, чтобы поблагодарить его, почему же он не хочет открыться? 

— (36)В том-то и дело, — ответил учитель, — ему не хочется похваляться тем, что самому ничего не стоило.

— (37)Но не все же такие мальчики: нам нужно непременно найти его, нам нужен пример для других. 

— (38)Это правда! — ответил учитель. 

(39)И, подумав немного, сказал: 

— Мне пришла в голову мысль. (40)Мы найдём! (41)Скажите, сколько было гусей? 

— (42)Их было восемь, — ответил я. 

— (43)Напишите рассказ об этом случае и подчеркните в нём, что было именно восемь гусей. 

(44)В одно воскресенье мы с учителем устроили чтение в школе весёлых рассказов разных авторов. (45)Дошло до чтения моего рассказа о собаке Жульке и о гусях. (46)Веселье началось особенное, когда я читал, как летал гусиный пух, а я, будто полководец, держал в уме поведение каждого гуся. 

— (47)А сколько их всех было? — спросил меня в это время учитель. 

— (48)Восемь гусей, Иван Семёныч! 

— (49)Нет, — сказал учитель, — их было пятнадцать. 

— (50)Восемь! — повторил я. — (51)Утверждаю: их было восемь. 

— (52)И я утверждаю, — резко сказал Иван Семёныч, — их было именно пятнадцать, и могу доказать; хотите, пойдём сейчас к хозяину и сосчитаем: их у него пятнадцать. 

(53)Во время этого спора чьё-то нежное, стыдливое сердце сжималось от боли за правду, и это сердце было на моей стороне. (54)Какой-то мой слушатель, мой сторонник горел за правду у себя на скамеечке. 

— (55)Утверждаю, — сказал учитель, — гусей было пятнадцать. 

— (56)Неправда! — закричал мой друг. — (57)Гусей было восемь! 

(58)Так мой друг поднялся за правду, весь красный, вихрастый, взволнованный, с глазами, гневно устремлёнными на учителя. 

(59)Это и был Вася Весёлкин, стыдливый, застенчивый в своих добрых делах и бесстрашный в отстаивании правды. 

— (60)Ну, спасибо тебе, мой друг, — сказал я и подарил спасителю моей Жульки любимую в детстве книгу «Всадник без головы».

 

(По М.М. Пришвину*)

 

* Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) – русский писатель, автор книг о связи человека с природой. 

 

---

(1)Наконец настал первый экзамен по математике, а я всё был в каком-то странном тумане и не отдавал себе ясного отчёта в том, что меня ожидало. (2)По вечерам на меня находила мысль о том, что надо переменить что-то в своих убеждениях, что что-то в них не так и нехорошо, но утром, с солнечным светом, я снова был очень доволен собой и не желал никаких изменений. 

(3)В таком расположении духа я приехал на первый экзамен. (4)Я хладнокровно смотрел на тех, кто подходил экзаменоваться, и даже позволял себе подтрунивать над некоторыми. 

— (5)Ну что, Грап, — сказал я Иленьке, когда он возвращался от стола экзаменатора, — набрались страха? 

— (6)Посмотрим, как вы, — сказал Иленька. 

(7)Я презрительно улыбнулся на ответ Иленьки, несмотря на то, что сомнение, которое он выразил, на минуту заставило меня испугаться. (8)Но туман снова застлал это чувство, и я продолжал быть рассеян и равнодушен, так что даже обещался друзьям пойти перекусить в трактир тотчас после того, как меня проэкзаменуют. (9)Когда меня вызвали вместе с Икониным, я оправил фалды мундира и весьма хладнокровно подошёл к столу экзаменатора. 

(10)Лёгкий мороз испуга пробежал у меня по спине только тогда, когда молодой профессор посмотрел мне прямо в лицо и я дотронулся до почтовой бумаги, на которой были написаны билеты. (11)Иконин, хотя взял билет с тем же раскачиваньем всем телом, с каким он это делал на предыдущих экзаменах, отвечал кое-что, хотя и очень плохо; я же взял другой билет и на другой ничего не ответил. (12)Профессор с сожалением посмотрел мне в лицо и тихим, но твёрдым голосом сказал: 

— Вы не перейдёте на второй курс, господин Иртеньев. (13)Лучше не ходите экзаменоваться. (14)И вы тоже, господин Иконин, — добавил он. 

(15)Иконин просил позволения переэкзаменоваться, как будто милостыни, но профессор отвечал ему, что он в два дня не успеет сделать того, чего не сделал в продолжение года. (16)Иконин снова жалобно, униженно умолял; но профессор снова отказал. 

— (17)Можете идти, господа, — сказал он тем же негромким, но твёрдым голосом. 

(18)Только тогда я решился отойти от стола, и мне стало стыдно за то, что я своим молчаливым присутствием как будто принимал участие в унизительных мольбах Иконина. (19)Не помню, как я прошёл залу мимо студентов, что отвечал на их вопросы, как вышел в сени и как добрался до дому. (20)Я был оскорблён, унижен, я был истинно несчастлив. 

(21)Три дня я не выходил из комнаты, никого не видел, находил, как в детстве, наслаждение в слезах и плакал много. (22)Все тяжёлые, мучительные для самолюбия минуты в жизни одна за другой приходили мне в голову; я старался обвинить кого-нибудь в своём несчастии: думал, что кто-нибудь всё это сделал нарочно, роптал на профессоров, на товарищей, на отца; роптал на провидение, за то, что оно допустило меня дожить до такого позора. 

(23)Папа́ был недоволен мною, но, видя моё страшное огорчение, утешал меня, говоря, что, как это ни скверно, ещё всё дело можно поправить, ежели я перейду на другой факультет. (24)В этом внимании близких людей я видел гордое, оскорбительное для меня снисхождение к человеку, упавшему уже слишком низко. (25)Дня через три я немного успокоился; но никуда не выходил из дома и, всё думая о своём горе, слонялся из комнаты в комнату, стараясь избегать всех домашних. 

(26)Я думал, думал и, наконец, раз поздно вечером, сидя один внизу, вдруг вскочил, взбежал наверх, достал тетрадь, на которой написано было: «Правила жизни», открыл её, и на меня нашла минута раскаяния и морального порыва. (27)Я заплакал, но уже не слезами отчаяния. (28)Оправившись, я решился снова писать правила жизни и твёрдо был убеждён, что я уже никогда не буду делать ничего дурного, ни одной минуты не проведу праздно и никогда не изменю своим правилам. 

 

(По Л.Н. Толстому*)

 

* Лев Николаевич Толстой (1828-1910) – великий русский писатель и мыслитель, просветитель, публицист.

 

---

(1)Михайлова, курсанта медицинского училища одного из городов Средней Азии, первое время, так же как и всех, одолевали воспоминания. (2)Потом их острота притупилась, но был один день в году, которого Михайлов боялся: четвёртое мая, день его рождения. (3)Что бы ни было, он знал, что в этот день ему не уйти от прошлого.

(4)Четвёртого мая Михайлов проснулся на рассвете и несколько минут лежал с закрытыми глазами. (5)Подъёма еще не было. (6)За окнами в листве деревьев начиналось воробьиное оживление: должно быть, над пустыней уже подымалось солнце. (7)Отдалённо пахло розами из соседнего сада, дымом и ещё чем-то сухим и сладким, чем всегда пахнет в азиатских городах. 

(8)Михайлов помедлил, потом открыл глаза и посмотрел на столик около койки. (9)Нет, чуда не случилось! (10)На столике не было ни плитки шоколада, ни конверта с почтовыми марками Южной Америки, ни толстой книги о плавании на корабле «Бигль» – не было ничего, что бывало в Москве. (11)На столике лежали пилотка, ремень, полевая сумка, набитая старыми письмами. 

(12)Михайлов вскочил, оделся и, голый по пояс, пошёл во двор под тепловатый душ. (13)Он мылся, слушая, как в окрестных пыльных дворах восторженно рыдали ослы, и вздыхал. (14)Да, тоскливый день рождения, без единого подарка! (15)Ну что же, ничего не поделаешь. (16)Будем взрослыми, будем мужчинами! 

(17)«Всё это так, – думал Михайлов, – но неужели сегодня ничего не случится?» (18)Он знал, конечно, что случиться ничего не может и что этот воскресный день пройдёт так же размеренно, как и все остальные дни: Михайлов с несколькими товарищами отправится на практику в хирургическую клинику. 

(19)Старичок хирург в белом колпаке хитро посмотрел на курсантов: 

— Ну-с, молодые люди, надо сделать внутривенное вливание гипертонического раствора и никотиновой кислоты. (20)Кто за это возьмётся? 

(21)Курсанты переглянулись и промолчали. (22)Самые робкие опасались даже смотреть на хирурга. (23)Шуточное ли дело – внутривенное вливание таких препаратов! (24)Если говорить по совести, то его должен был делать сам хирург, хитрый старичок. (25)У курсантов пока ещё это вливание удавалось редко. (26)Кроме холодного пота, дрожания рук, пересохшего горла и других неприятных ощущений, ничего хорошего оно не сулило. 

— (27)Ну-с, — сказал старичок, — я замечаю, юноши, что ваше раздумье продолжается чересчур долго. (28)Да. (29)Чересчур! 

(30)Тогда Михайлов покраснел и вызвался сделать вливание. 

— (31)Мойте руки! — приказал старичок. — (32)По способу Фюрбрингера. 

(33)Пока Михайлов долго мыл руки по этому способу и замечал, что руки у него начинают дрожать, в перевязочную вошёл в халате, накинутом на одно плечо, боец Капустин – тот самый, которому надо было вливать раствор и никотиновую кислоту. (34)Михайлов стоял к нему спиной и слышал до последнего слова весь разговор бойца с хирургом. 

— (35)Извиняюсь, — сказал боец вызывающе. — (36)Уж не курсант ли меня будет колоть? (37)Что я – чучело для обучения штыковому удару? (38)Или что?

— (39)А в чём дело? — спросил старичок, роясь в блестящих инструментах. 

— (40)А в том дело, — ответил боец, — что курсанту я больше не дамся. (41)Один раз кололи – довольно! (42)Не согласен я больше, товарищ хирург! 

— (43)Ах, так! — услышал Михайлов пронзительный голос старичка и заметил, что руки у него уже не дрожат, а трясутся. — (44)Прошу немедленно успокоиться! (45)Да! (46)Немедленно! (47)Сегодня будет делать вливание очень опытный курсант. (48)Он это делал уже много раз. (49)Понятно? 

— (50)Понятно, — мрачно пробормотал боец Капустин. 

(51)У Михайлова упало сердце. (52)Хирург явно хитрил: Михайлов делал это вливание первый раз в жизни. 

— (53)А раз понятно, то садись на табурет и молчи, — сказал старичок. 

(54)Первое, что увидел Михайлов, когда обернулся, были колючие, полные страха глаза бойца Капустина, смотревшие в упор на курсанта. (55)После этого Михайлов увидел веснушчатое лицо бойца и его остриженную голову. 

(56)Всё дальнейшее Михайлов делал как во сне. (57)Он сжал зубы, молчал и действовал решительно и быстро. (58)Он наложил жгут. (59)Вены прекрасно вздулись, и страх, что «вена уйдёт», пропал. (60)Михайлов взял толстую иглу, остановил страшным напряжением дрожь пальцев и прорвал остриём иглы кожу на руке Капустина. (61)Пошла кровь. (62)Попал! (63)Всё хорошо! (64)Как будто перестало биться сердце. (65)Потом Михайлов уже ничего не видел, кроме иглы и вздувшейся вены. (66)Неожиданно он услышал тихий смех, но не поднял голову. (67)Поднял он её только тогда, когда вынул иглу и всё было кончено. (68)Смеялся боец Капустин. (69)Он смотрел на Михайлова весёлыми глазами и тонко смеялся. 

(70)Михайлов растерянно оглянулся. (71)Старичок хирург кивал ему головой. (72)Сдержанно улыбались и переглядывались курсанты. (73)Во взглядах их можно было уловить скрытую гордость: вот, мол, знай наших, работают не хуже старых хирургов! 

— (74)Ну спасибо, — сказал боец Капустин, встал и потряс руку Михайлову. — (75)Спасибо, друг! (76)Сразу видать, что сто раз делал, не менее. (77)Теперь никому не дамся, только тебе. (78)Спасибо, сынок. (79)Извиняюсь, товарищ хирург! 

(80)И боец Капустин ушёл, размахивая правой рукой, ушёл ухмыляясь, и Михайлову даже показалось, что рыжее сияние окружает его стриженую голову. 

 

(По К.Г. Паустовскому*)

 

* Константин Георгиевич Паустовский (1892-1968) – известный русский писатель, классик отечественной литературы.

 

---

(1)Мальчишки разорили гнездо каменки, разбили её яички. (2)Из разбитых скорлупок выпали голые, слепенькие птенчики.

(3)Только одно из шести яичек мне удалось отобрать у мальчишек целым.

(4)Я решил спасти спрятанного в нём птенчика. 

(5)Но как это сделать? (6)Кто выведет мне его из яйца? (7)Кто вскормит?

(8)Я знал неподалёку гнездо другой птички – пеночки-пересмешки. (9)Она только что отложила своё четвёртое яичко. 

(10)Но примет ли пересмешка подкидыша? (11)Яйцо каменки светло-голубое. (12)Оно больше и совсем не похоже на яички пересмешки: те – розовые с чёрными точечками. (13)И что будет с птенцом каменки? (14)Ведь он вот-вот должен выйти из яйца, а маленькие пересмешки выклюнутся только ещё дней через двенадцать. (15)Станет ли пересмешка выкармливать подкидыша? 

(16)Гнездо пересмешки помещалось на берёзе так невысоко, что я мог достать его рукой. 

(17)Когда я подошёл к берёзе, пересмешка слетела с нотки. (18)Она порхала рядом и жалобно посвистывала, словно умоляла не трогать её гнезда. 

(19)Я положил голубое яичко к её малиновым, отошёл и спрятался за куст. 

(20)Пересмешка долго не возвращалась к гнезду. (21)А когда наконец подлетела, не сразу уселась в него: видно было, что она с недоверием разглядывает чужое голубое яйцо. 

(22)Но всё-таки птица села в гнездо. (23)Значит, приняла чужое яйцо. (24)Подкидыш стал приёмышем. 

(25)Но что будет завтра, когда маленькая каменка выклюнется из яйца? 

(26)Когда утром на следующий день я подошёл к берёзе, с одной стороны гнезда торчал носик, с другой – хвост пересмешки. (27)Сидит! 

(28)Когда она слетела, я заглянул в гнездо. (29)Там было четыре розовых яичка и рядом с ними – голый слепенький птенчик каменки. 

(30)Я спрятался и скоро увидел, как прилетела пересмешка с гусеничкой в клюве и сунула её в рот маленькой каменке. (31)Теперь я был уже почти уверен, что пересмешка выкормит моего подкидыша, словно родного. 

(32)Прошло шесть дней. (33)Я каждый день подходил к гнезду и каждый раз видел торчащие из гнезда клювик и хвост пересмешки. 

(34)Очень меня удивляло, как она поспевает и каменку кормить, и высиживать свои яйца. (35)Я скорей отходил прочь, чтоб не помешать ей в этом важном деле.

(36)На седьмой день не торчали над гнездом ни клювик, ни хвост. (37)Я подумал: «Всё кончено! (38)Пересмешка покинула гнездо. (39)Маленькая каменка умерла с голоду». 

(40)Но нет, в гнезде лежала живая каменка. (41)Она спала и даже не тянула вверх головку, не разевала рта – значит, была сыта. (42)Она так выросла за эти дни, что покрывала своим тельцем чуть видные из-под неё розовые яички. 

(43)Тогда я догадался, что приёмыш отблагодарил свою новую мать: теплотой своего тельца он грел её яички – высиживал ей птенцов. (44)Так оно и было. (45)Пересмешка кормила приёмыша – приёмыш высиживал её птенцов. 

(46)Он вырос и вылетел из гнезда у меня на глазах. (47)И как раз к этому времени выклюнулись птенчики из розовых яичек. (48)Пересмешка принялась выкармливать своих родных птенцов и выкормила их на славу. 

 

(По В.В. Бианки*)

* Виталий Валентинович Бианки (1894-1959) – советский писатель, автор произведений для детей, посвящённых миру природы.

---

(1)Снежинки при электричестве рождались из ничего: небо было звёздное, чистое. (2)Пороша складывалась на асфальте не просто как снег, а звёздочка над звёздочкой, не сплющивая одна другую. (3)Казалось, прямо из воздуха бралась эта редкая пороша, а между тем как я подходил к своему жилищу в Лаврушинском переулке, асфальт от неё стал седым. 

(4)Москва была покрыта звёздной порошей, и, как тигры по хребтам гор, везде ходили по крышам коты. (5)Сколько чётких следов, сколько весенних романов: весной света все коты лезут на крыши. 

(6)Воробей спустился с крыши дома и утонул по шею в звёздной пороше. (7)Он уже успел хорошо выкупаться в снегу, а когда ему пришлось улетать, то от ветра его крыльев разлетелось вокруг столько звёздочек, что кружок почти в целую большую шапку почернел на асфальте. 

(8)Вечерело, но голубые вечерние звёзды не показались в Москве: всё небо оставалось голубым и медленно синело. (9)Возле полузамёрзших луж от растаявшей звёздной пороши всюду слышался детский восторженный крик, детская радость наполняла весь воздух. (10)Так дети в Москве начинают весну, как в деревне начинают её воробьи, потом грачи, жаворонки, в лесах тетерева, на реках утки и кулики на болотах. (11)От детских весенних звуков в городе, как всё равно от птичьих криков в лесах, ветхие одежды моего уныния вдруг свалились. (12)Настоящий бродяга при первых весенних лучах и вправду часто бросает своё тряпьё при дороге… 

(13)Лужи быстро везде замерзали. (14)Одну я попробовал ткнуть ногой, и стекло разлетелось вдребезги с особенным звуком: др… др… др… (15)Бессмысленно, про себя, как это бывает у стихотворцев, стал я повторять этот звук, прибавляя подходящие гласные: дра, дря, дри, дриаи. (16)И вдруг из этой бессмысленной дриаи вышла сначала любимая моя богиня Дриада (душа дерева, леса), а потом и Дриандия, желанная страна, в которую ещё утром начал я своё путешествие. (17)Я так этому обрадовался, что несколько раз вслух повторил, ни на кого вокруг не обращая внимания: 

— Дриандия. 

— (18)Что он сказал? — спросила одна девочка у другой позади меня. 

— (19)Что он сказал? 

(20)Тогда все девочки и мальчики с другой лужи бросились догонять меня. 

— (21)Вы что-то сказали? — спросили они меня все разом. 

— (22)Да, — ответил я, — слова мои были такие: «Где тут Малая Бронная?» 

(23)Какое разочарование, какое уныние произвели мои слова: оказалось, что мы и стояли-то как раз на этой Малой Бронной. 

— (24)Мне кажется, — сказала одна маленькая девочка с плутовскими глазами, — вы что-то совсем другое сказали. 

— (25)Нет, — повторил я, — мне нужна Малая Бронная. (26)До свиданья! 

(27)Они остались в кружке, недовольные, и, наверно, сейчас обсуждали между собой эту странность: было что-то вроде как бы Дриандия, и оказалось – обыкновенная Малая Бронная! 

(28)Отойдя от них на значительное расстояние, я остановился у фонаря и громко им крикнул: 

— Дриандия! 

(29)Уверившись, дети бросились с дружным криком: 

— Дриандия, Дриандия!

— (30)Что это? — спросили они. 

— (31)Страна вольных сванов, — ответил я. 

— (32)А кто они? 

— (33)Это, — начал я спокойно рассказывать, — люди не очень большие ростом, но сильно вооружённые. 

(34)Мы вошли под чёрные, старые деревья Пионерских прудов. (35)Большие матовые электрические фонари, как луны, показывались нам из-за деревьев. (36)По краям пруд был покрыт льдом. (37)Одна девочка попробовала стать, лёд затрещал. 

— (38)Да ты с головой уйдёшь! — крикнул я. 

— (39)С головой? — засмеялась она. — (40)Как это – с головой? 

— (41)С головой, с головой! — повторили ребята. 

(42)И, прельщённые возможностью уйти с головой, бросились на лёд. 

(43)Когда же всё кончилось благополучно и никто с головой не ушёл, дети опять явились ко мне, как к старому своему приятелю, и попросили ещё рассказать о маленьких, но сильно вооружённых людях Дриандии.

— (44)Люди эти, — сказал я, — всегда держатся по двое. (45)Один отдыхает, а другой везёт его на салазках, и оттого время даром у них не пропадает. (46)Они во всём помогают друг другу. 

— (47)А зачем они сильно вооружены? 

— (48)Они должны охранять от врагов свою родину. 

— (49)А почему они на салазках, у них вечная зима? 

— (50)Нет, у них всегда, как вот теперь у нас, – не лето и не зима, у них всегда весна света: лёд под ногами хрустит, иногда проваливается, и тогда бедные сваны уходят под лёд с головой, другие их тут же спасают. (51)Голубые звёзды вечером у них не показываются: небо у них такое голубое, светлое, и, как только вечер, везде в окнах загораются разноцветные лампочки. 

(52)Я им рассказывал то самое, что бывает в Москве весной света, как сейчас, и никто из них не догадывался, что моя волшебная Дриандия находится тут же, в Москве, и что скоро за эту Дриандию мы все пойдём на войну. 

 

(По М.М. Пришвину*)

 

* Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) – русский писатель, автор книг о связи человека с природой.

 

---